გალაკტიონი_ისევ ეფემერა_თარგმანი რუსულად_Галактион Табидзе_Опять эфемера

ОПЯТЬ ЭФЕМЕРА

Что качает кипарисом щедро,
Тихим шелестом, так проникнутым?
Не видно ветра, не видно ветра:
Всё же вершины ветром тронуты.

А молчание схлопнулось в клетку,
Бессонно стало и невидимo,
Недозволенно вытянув ветку,
Чинар ломается предвидимo.

Ведь у чинара - схожесть с поэтом,
Его рост ввысь - это мучения,
Враги же не скупятся при этом
На наговóр и изречения.

Вопреки кóзням, велик он щедро!
Для него звоны и затронуты,
На горизонте не видно ветра:
Всё ж кипарисы ветром тронуты.

В майских грёзах и мечтах поэта
Сверкала Парижа панорама,
И вопреки всем его заветам,
Нежданной вихрю вломилась дама.

Демоническим упорством к нéдрам
Со всех сторон прохлестнуло пламя.
Неслась женщина по душе ветром
И волчьим воем вопила дама.

Да, легли луга с болотной травóй,
Спустился скакун из небес прямо.
Выносили гроб, ни души живóй,
Не причитала ни одна дама.

О, Афродита, богиня тысяч!
Дайте же грóмы прошлому рьяно,
Эпитафию на сердце высечь:
"Нежданной вихрю вломилась дама".

Вот Паганини... Оргий маестро...
Опорожняет вино с кувшина,
Мечтает рожденье оркестра,
Валторн расстроя, и пианино.

Берёт отданно чунири в руки,
Играя дворцами воздушными,
Подтачивая стóроны скуки
Легендами великодушными.

Нету надежды лишь струнных пений,
Пальцы женские мелкают тенью,
Хризолитами нежными гений
Их очи превращает в цветение.

Позволяет душам воскреснувшим,
Видеть его рóзой эликсира,
Как образы в зеркале треснувшем
Того безнадёжного сортира.

Когда заводы мечут слюнами,
Верхарн - как новый Алигиери,
Чугунными движет колёсами,
Горя алмазным огнём геенны.

Ускоряется тех колёс грохот,
Дуга парáми поглощается.
Верхарн! Ты слышишь дьявольский хохот:
"Месть наша уже возвращается!"

Пришло уж время, желéзо молвит!
И убийство жаждет ответом,
Геенна жёстко требует крови,
Беспощадностью её завета.

Того же душит, кто его сóздал,
Верхарна губит рукой горячей,
Он будет славой опять воссоздан,
И смерть позориться неудачей.

И Достоевский... будто стократно,
Туманной ночью, туманной ночью,
Приговорён к смерти безвозвратной
Ждал, каждым мигом, последней мочью,

Приходящего палача к нему.
Что-то тут глубже... Побольше будет,
Не осветиться нигде - Посему,
Его портрет пусть таким побудет.

Он не пробует спастись чем-либо,
Тенью игрались на лице черти.
Желанье - умереть без хрипа,
Кто тут горюет! Где сущность смерти!

Из эшафота смотрит он щедро,
Каменным взглядом. Он не забудет.
Его портрет пусть таким побудет...
Не видно ветра, не видно ветра...